Живодерня. Грязно, сыро, воздух пропитан кровью, потом и болью. Где-то совсем близко чувствуется горьковатый привкус смерти. Я отказываюсь в это верить. Наша жизнь только началась, она просто не может закончится так быстро. Я отказываюсь в это верить.
Вэндал и Ксандер сидят через одну камеру от меня, они молчат. В соседней же во все горло кричит Люк. Госпади, ну почему он так орет? Его ведь должны были вылечить!Неужели эта глупая венецианка не могла дать ему обезболивающее!? Что происходит? Пыточный стол измазан его кровью. Когда я отсюда выберусь, фашистские гадины лишаться своих чертовых пальцев! Свиньи!
Через несколько минут я понимаю, что-то не так. Наш карцер пронзает тишиной.
- Люк? - ответа не последовало, - Люк!?
Медленно, просунув свою замерзшую руку между прутьями я нахожу запястье Люка. Оно еще холоднее, чем мои пальцы, я не могу найти пульс.
- Люк! Люк!!!
Ответа нет. Мой друг мертв. Я отказываюсь верить в это, такого не может быть! Это не правда! Не правда! Предательская слезинка стекает по щеке.
- Свиньи! Немецкие свиньи! Вы его убили!!
Я подскакиваю и бьюсь о решетку. Какой-то немец переводит на меня свои уставшие глаза.
- Мы его не убивать. Та девка, что лечить его, его убивать. Привести ее, - командует он кому-то, кажется это была Соломэ.
Я оседаю на пол, мантия очень теплая, я могу лечь. Я держу Люка за руку, переплетая наши пальцы. Он не должен был погибнуть. Не так, не сейчас, не здесь.
Он любил тюльпаны. Люк...